Если говорить о нелегальных путях приобретения товаров, в обход списков, талонов и очередей, то всегда для этого существовали фарцовщики. Например, были так называемые валютные магазины «Берёзка», где люди знали, к кому прийти и кому предложить. Ещё был блат и блатные, когда ты знал заветный телефон нужного человека, к которому можно прийти и договориться. Очень хорошо это явление описано в фильме «Берегись автомобиля» в сцене, где девушка подходит к продавцу, которого играл Миронов, и говорит, мол, я от Олега Николаевича, мне нужен условно «грюндиг».
Места, где можно было всё купить, пожалуй, не было. Помимо легальных валютных магазинов «Берёзка» — на площади Маркса и на Челюскинцев, напротив ДКЖ — были свои места на барахолке (почившая уже Гусинка), где обитали фарцовщики и там, в принципе, можно было найти, в общем-то, любой товар. Кроме того, было множество непубличных мест, закрытых квартир, куда можно было попасть только по рекомендации. Потому что это была статья Уголовного кодекса.
Ещё интересно то, что в 1943 году, если я не ошибаюсь, в Центральной гостинице Новосибирска был открыт коммерческий ресторан, где можно было приобрести продукты, которых не было в широком доступе, та же чёрная икра, например. Но стоило это всё, конечно, неимоверно дорого.
Если говорить о 60-х годах, то тогда, например, сложно было купить автомобиль. Но существовали очереди: ты в неё записывался и, если ты имел достаточно средств, мог купить авто, если очередь до тебя, конечно, дойдёт. Свободно купить путёвку в санаторий тоже нельзя было, но если ты был членом профсоюза, да ещё и с хорошими производственными показателями, то ты мог получить путёвку. Товары в то время были, но, наверное, не того качества и не того ассортимента, которого хотелось бы.
Дефицит в том понимании, что просто не было товаров, возник в 80-х годах, когда заходишь в магазин и видишь полностью пустые прилавки и только одно наименование консервов — килька в томате. Больше не было ничего. Необходимые товары получали по талонам: сначала сахар, а потом и масло, муку, стиральный порошок. Это было во второю половину 80-х. Когда рождался ребёнок, это была большая радость ещё и потому, что ему тоже выдавались талоны — на сахар, масло. Ребёнок это не употреблял, но приходилось на семью.
Ещё была такая интересная система распределения. Если ты должен был вот-вот родить ребёнка, в женской консультации давали направление в ближайший детский магазин, где ты мог купить пелёнки, столько-то чепчиков, столько-то распашонок. Мне в своё время дали такое направление в магазин «Малыш» Сибиряков-Гвардейцев. Там были пелёнки только тёмно-бордового и тёмно-зелёного цвета. Пришлось брать, выбирать не приходилось. А ещё, когда вы собирались замуж, вам при подаче заявления во Дворце бракосочетаний выдавали направление в магазин «Весна» — на пересечении улиц Гоголя и Советской, рядом с Вознесенским собором. Это был большой фирменный магазин, где вот по этому направлению девушка могла купить туфли, фату и платье. Но это чаще всего было не то качество, которое на себе хотели видеть девушки, поэтому просили знакомых привезти фату, скажем, из Прибалтики.
Иногда бывало, что товары «выбрасывали», и тогда сверх норматива можно было что-то купить. Это была ситуация, когда самым главным было оказаться вовремя в магазине. Если ты удачно там оказался, отстоял огромную очередь, то помимо 400 граммов колбасы, которая полагалась по талону, ты мог ещё что-то купить. Но, опять же, это было из серии «в руки даём не более стольких-то граммов колбасы или сыра». Графика завоза не было, поэтому бабушки-пенсионерки или просто люди, которые не работают, просто с утра приходили в магазин и ждали. И правда, товар всегда начинали выкладывать неожиданно, а из тех, кто караулил, быстренько образовывалась очередь.
Если говорить о промышленных товарах, то существовали списки, которые формировала администрация райисполкома. Списки были на мебель, на обувь, на холодильники и т.д. Ветеранам ВОВ на приобретение таких товаров были положены льготы. Порой складывались ситуации, когда женские зимние сапоги получал ветеран-мужчина. Понятно, что они ему они были не нужны, отдавали своим детям, пристраивали. Мебельные гарнитуры, скажем, тоже в первую очередь отдавали инвалидам и ветеранам ВОВ.
Конечно, всё это порождало обсуждения, слухи, кому, как и где повезло или не повезло, потому, когда люди видели, что продают какой-то товар, они его брали, подчас даже не думая, а нужен ли он им. Просто потому что понимали, что потом они его всё равно смогут на что-то обменять. Например, спокойно покупалась пара обуви не своего размера, потому что всегда можно было поменяться или подождать, когда ребёнок подрастёт. Это был очень тяжёлый период, наверное, лет 5-7.
А потом в 90-е началась шоковая терапия, когда очень много товаров стали привозить из-за границы, и тогда рынок насытился. Но вместе с иностранными появились и товары нашего производства. То есть ещё условно полгода назад не было сгущёнки и гречки, а потом раз — и всё это появляется. Тогда закономерно возникал вопрос: а почему? На него я до сих не могу для себя найти ответ.